В опустошённом пространстве, словно в вакууме, происходит игра марионеток, костлявые руки вроде ещё цепляются за последнюю возможность существования, но наплывающая реальность вязнет в тумане расщепления и идентификации восприятия итога. Пешки на шахматной доске смешаны, снесены, играют шулеры и махинаторы, кто он — чиновник или наркодилер — разделение на классы в этом обществе не работает, идентифицировать ось координат не представляется возможным, происходит только движение вглубь невидимого финала. Пространство книги прежде всего — письмо, будь это безумный трактат о мистической эротической аутоасфиксии, однажды произнесённые воспоминания актрисы-неудачницы или настойчивые эпистолярные послания своему похитителю с самоубийственной просьбой закончить начатое, осознание ошибки, смешение инстинкта. Линии поначалу разрозненных сюжетов — это испытательный процесс, как в реторте, нагреваемой всё больше, на кону уже не деньги, не власть, не трансгрессия экзистенциального опыта, а человеческие души. В эпилоге письмо отрывается от тела произведения до самостоятельных форм в попытке распылить и так едва видимую картину, это уже постфактум документы, наспех добавленные в толстую папку «Дело N» с замасленными завязками и кривой печатью «архив».